Алтум устало кивнул в ответ. Он видел состояние Либеры и на короткое мгновение проникся к ней отеческой жалостью. Когда она поднялась наверх, он сам пошел на кухню и раздал необходимые указания, а пока вернулся за стойку и окинул взглядом свой зал, что в эту минуту походил на гудящий улей. Все и правда уцепились за эту сплетню об убийстве и сейчас с огромным удовольствием ее обсасывали. До прихода тенебры эти толки развлекали трактирщика, но сейчас он взглянул на них несколько иначе. И все это показалось ему мерзким, недостойным. Многолетняя усталость обрушилась на тощие плечи алтума, заставив его сгорбиться под этим тяжким грузом.
Спустя долгие двадцать минут из кухни высунулась мордашка одной из служанок.
- Мой заказ? – спросил алтум. Получив утвердительный ответ, трактирщик взял из рук служанки поднос. – Давай, я сам. Постой вместо меня.
Девушка приняла пост, а алтум неспешно поднялся по лестнице. Стены собственного трактира вдруг стали давить на него, лишая последнего кислорода. Проходя мимо запертой комнаты, где еще недавно лежал изуродованный труп, он поежился и едва не споткнулся. Остановившись перед дверью Либеры, алтум деликатно постучал.

Алтум вошел в комнату, поставил поднос на стол и прикрыл за собой дверь, тревожно глядя на Либеру. От него не укрылись ее мечущиеся глаза, некоторая резкость движений. Он все понимал. Он все видел. Как-то несмело он указал ей на поднос, приглашая отужинать. На подносе дымилась тарелка с печеным картофелем с несколькими обжаренными кусочками сочной свинины. А рядом стояла большая кружка с ароматным чаем.
- Вы поешьте лучше… А то, небось, весь день на нервах…
Усы алтума шевелились, словно он жевал губы, не решаясь что-то сказать. Но на тенебру было жалко смотреть, и это зрелище рвало на части душу трактирщика. А душа его была чиста и благородна, хотя он всеми силами старался это скрыть.
- Послушай, дочка, - вдруг сказал он и осекся. Почему вдруг «дочка»? Не так уж он и стар… Ну, даже если и стар, то с чего ему, алтуму, называть дочкой какую-то тенебрскую девку? Но слово – не воробей. Алтум присел на стул и положил руки на колени, как прилежный ученик в школе. – Я рассказал все, что знал. Но здесь была одна дама… Нехорошая дама, уж поверь мне. Она обычно не бывает в такой глуши, как Талун, а тут вдруг появилась. И сразу умер дозорный Аргуса. В общем, знаешь, я не верю, что это совпадение…
Алтум не удержался и встал, сделал несколько шагов по комнате, собираясь с силами для последнего рывка. Все-таки, он очень рисковал. Деньгами. Трактиром. Жизнью, в конце концов.
- Дама эта… Словом, имя ее – Гелера. Это все, что я могу тебе сказать.
Трактирщик нахмурился и стремительно вышел из комнаты, хлопнув за собой дверью. Вот так. Он назвал имя, и этого должно быть достаточно. В Саксуме каждый третий знает, кто такая Гелера. Тенебра вроде не глупая, дальше сама сложит два и два. А имя трактирщика никак в этом деле не проучаствует. И это хорошо…

Алтумы подняли на тенебру пропитые глаза, полные лучистой надежды и искреннего счастья.
- Пффф, родная, о чем речь! – изрек тот, что еще мог говорить. – Эй! Эй, ты! Да, с подносом! Нам лучшего элю! На четверых!
Служанка бросила скептический взгляд на Либеру, пожала плечами и убежала на кухню. А трое новых друзей девушки внимательно на нее посмотрели.
- Ты садись, родная, - невнятно говорил оратор. – В ногах правды нет!
- Она где-то между… - вставил его товарищ, еле совладав с собственным языком. Но упустить такой возможности вставить сальную бородатую шуточку он упустить просто не мог.
- Таа, не слушай его! – махнул рукой оратор. – А ты откуда будешь такая бледная? Неместная, что ли? Слышь!

Народ в зале не обращал на них ни малейшего внимания, продолжая гудеть и сплетничать, отводя душу.

Один из алтумов положил голову на стол и больше не издавал ни звука. Оратор с готовностью выслушивал новую собутыльницу, а третий товарищ находился на грани между сном и явью, поэтому переводил взгляд то на девушку, то на друга. Но молчал.
- А кого ищешь-то, родная? Может, подскажем!
- Слуш-шай! – встрепенулся вдруг молчаливый. – Тенебра? С-серьезно? А так и не скажешь! Все равно что алтум! И как оно там… на вашем туманном Алиосе?
Он со второй попытки уперся локтем о столешницу и подпер кулаком подбородок. Лицо его было таким мечтательно-ностальгическим, что казалось, будто он вспоминает свой давний визит на родину тенебр. Вот-вот слеза пойдет.
- Эй! – гаркнул оратор внезапно куда-то в сторону. – Ты там умерла, родная, или как?! Где наш эль?!
В общем шуме его недовольные крики едва не потонули, но служанка все же его услышала и кивнула. Алтум кивнул в ответ. Он успокоился и готов был ждать дальше.
- Хорошо, наверное… - продолжал мечтать второй. Хмель немного выветрился из его головы, позволив занять свое место мыслям, пускай и не очень умным. – Тенебры кругом… Эх…

Алтумы преданно смотрели тенебре в глаза, но сказать ничего не могли. Слишком мало было информации.
- Ну ты напрягись, родная, - подбадривал оратор. – Авось, вспомнишь. А то так мы можем долго просидеть…
- Эль, - задумчиво проговорил второй, глядя, как девушка несется к ним с подносом, на котором высились четыре большие кружки.
Кружки быстро перекочевали с подноса на стол, служанка кивнула Либере, сразу выделив ее, как самую трезвую, и вновь убежала прочь. Нынче вечером работы у нее было достаточно.

Довольно утирая рты после выпитого эля, алтумы с мрачными минами грохнули кружками о стол, услышав имя, названное Либерой. Они переглянулись. Тот, что в основном молчал, стал расталкивать спящего друга.
- Знаешь, родная, - изрек оратор, морщась и отводя взгляд в сторону. – Мы, может, и поддатые изрядно…
- Но наших пропитых мозгов хватает, - поддержал его молчун. – Чтобы держаться подальше от работорговцев.
- И их друзей, - кивнул оратор.
Оба поднялись из-за стола, кое-как подняли товарища и на мгновение замерли, уставившись недобрым взглядом на тенебру.
- За свой эль мы заплатим сами, родная.
И троица поковыляла к стойке трактирщика.

С крыши, по которой шла Либера, было видно тех троих, что покинули ее не так давно. Все так же втроем они неторопливо ползли по улице Талуна, и их нещадно заливало дождем. Но алтумы, казалось, этого не замечали. Они шлепали по лужам, шатаясь из стороны в сторону и негромко переговариваясь.
- Видал, какая фифа, родной?
- Аг-га…
- Притворяется лучшей подругой, а потом спрашивает Гелеру!
- Ваше…
- Да ноги моей больше не будет в этом трактире!..
- Слышь, а что, интересно, эта Гелера делает в Талуне?
- Да пес ее знает, родной… Ты не филонь, держи его, а то соскальзывает!
Так они и брели, едва различая дорогу.
Волшебная светящаяся нить от кольца Либеры указывала не так далеко. Лучик шел под крутым углом к земле и упирался куда-то в соседнюю улицу не так далеко от тенебры.

Луч от кольца по-прежнему указывал куда-то поблизости и слегка подрагивал. Пьяницы успели уйти немного вперед, и улица погрузилась в пугающую тишину, были слышны только шаги Либеры. А точка, в которую упирался луч, все приближалась, никак не нарушая траурного молчания города. Вдруг луч уперся в здание, у которого находилась Либера, и замер. А затем резко рванул в сторону. Раньше, чем тенебра успела посмотреть, куда он указывает теперь, светящаяся нить моментально погасла, а девушку сгребли в крепкие, словно медвежьи, объятия.
- Это ты?! – послышался возбужденный шепот Кристофа. – Какого… Что ты тут делаешь?! Мы же договорились встретиться в трактире!
Он жарко и часто дышал, говорил шепотом и постоянно озирался. От него веяло каким-то новым странным запахом то ли сырости, то ли плесени. Не давая девушке ни малейшей возможности ответить хоть на один его заданный вопрос, Дегэйр обнял Либеру одной рукой и силой немного пригнул к земле. Так же, прижимая ее, он торопливо двинулся вперед.
Он вел ее задворками, стараясь не выходить на свет, молчал и быстро перебирал ногами. Когда они, наконец, пробрались к трактиру и вошли внутрь, Кристоф позволил себе расслабиться.
- Прости за этот спектакль, - буркнул он, проводя легкими пальцами по спине Либеры. – Надо было убедиться, что никто не проследит мой путь сюда. На всякий случай.
Он даже попытался улыбнуться, но улыбка вышла слабая и, к тому же, кривая. Не долго думая, Дегэйр повел девушку наверх. Одного взгляда на шумный, напрочь заспиртованный зал хватило ему, чтобы пожелать уединиться. На втором этаже, впрочем, Кристоф слегка замешкался, вспоминая, где их комната. Пришлось пропустить вперед Либеру, чтобы та привела его к нужной двери.
- Как успехи? – без предисловий спросил тенебра, когда они вошли в комнату и заперли за собой дверь. В ожидании ответа Кристоф сбросил сапоги и рубаху и увалился на кровать, подложив руки под голову. Усталость брала свое, и итоги дня пришлось подводить в полудреме.

Выслушав Либеру, Кристоф присвистнул.
- Работорговец? Как, будь он неладен, Габриель связан с работорговцами?!
Возбуждение подкинуло тенебру с кровати, и он принялся мерить комнату широкими шагами, то задирая глаза к потолку, то изучая собственные босые ступни.
- И еще получается, что смерть Савьера была бы нам на руку… Проклятье, почему они все видели Габриеля? Что это? Иллюзия? Должна быть иллюзия, он же не мог и правда…
Кристоф замер посреди комнаты.
- А если ментальный маг? Если могущественный ментальный маг внушил ему все это? Что, если на его руках и правда кровь того мага? Могли ему заморочить голову настолько, чтобы он послушно пошел убивать?
Дегэйр отмер и вновь стал ходить кругами. Губы его шевелились, но беззвучно, он что-то проговаривал, но сам себе. Видимо, теория с ментальным магом принялась развиваться в его голове помимо его воли. Несколько запоздало он вспомнил про вопрос Либеры.
- Я был в темнице, - отвлеченно проговорил он. – Все очень плохо. Нумгерат объявил Габриеля Литориса опасным преступником, и теперь Саксум должен выдать его. Но нам повезло в одном. Алтумы – невероятные бюрократы, и к этому привела их жажда точности во всем. Они переправят его в Палатиул. Там будет то ли суд, то ли формальное объявление приговора, не знаю… Затем они повезут его в порт и отправят в Нумгерат с кораблем. Каким – пока не понятно. Но время у нас есть…
Кристоф запрокинул голову и сложил руки на затылке. Прикрыл глаза.
- Даже если ему внушили, он не мог так растерзать тело… К тому же, труп не был обуглен, значит, его убили не огнем, а Габриель не удержался бы, даже под внушением. Значит, это не он, точно…
Он вдруг раскрыл глаза и взглянул на Либеру.
- Надо каким-то образом не допустить того, чтобы Савьер рассказывал о том, что случилось. Ты могла бы его убедить держать рот на замке?

Кристоф обхватил Либеру руками и хмыкнул.
- Сдается мне, тебе будет проще убедить Савьера в чем-либо, чем мне. Знаю я таких солдафонов, как он. Старик просто обязан быть падок на женское очарование.
Тенебра лукаво улыбнулся, осторожно подняв ее лицо за подбородок и заглянув в глаза.
- А у тебя этого очарования – хоть отбавляй!
Он смотрел на нее, смотрел в ее синие глаза, и вдруг его накрыло какой-то всепоглощающей тоской. Опять. Что они тут делают? Почему расслабляются? Почему позволяют себе быть хоть немного счастливыми, когда все из рук вон плохо? Но, с другой стороны, раз все так плохо, имеют ли они право НЕ позволять себе хоть немного расслабляться? Кристоф все чаще ловил себя на мысли, что эта привязанность к Либере заменила ему былую уверенность в собственной несокрушимости, в собственной правоте. Она помогает ему идти вперед. А иногда и откровенно толкает.
Кристоф опять улыбнулся. Он провел ладонью по щеке Либеры и коснулся губами ее подбородка.
- Госпожа, я не знаю, кто вы такая и откуда вы родом, но родители ваши постарались на славу, - вдруг проговорил он томно.
И продолжил на нее смотреть, не отпуская, не убирая рук. Время замерло, как оно делало каждый раз, стоило двум тенебрам посмотреть друг другу в глаза. Кристоф любовался Либерой, гляделся в ее глаза, как в зеркало, и одновременно видел в них целый мир, все моря и океаны, все рассветы и закаты, весь купол звездного неба, солнце и луну.
- Я чувствую себя предателем, - прошептал он сдавленным голосом. – Мой друг мучается там, в темнице… А я здесь… Смотрю на тебя, и… И мне так хорошо…